- Владимир Романович, вместе с Юрием Павловичем Вы стояли у истоков телевизионной программы «Умников и Умниц». Помню историю о том, как Вы рассказывали, что в одном из самых первых выпусков Вы доставали из мешка письма – это была Ваша обязанность.
- Да! (смеется)
- Скажите, пожалуйста, изменились ли ребята сегодняшнего дня по сравнению с ребятами одного из первых выпусков?
- Конечно, поменялись. Поменялись очень сильно. Это уже другое поколение. Или, знаете, сейчас социологи говорят о том, что поколенческие рамки сжимаются. Даже слышал такую теорию, что сейчас поколение вообще измеряется чуть ли не пятью годами. Поэтому, конечно, поменялись. И не раз!
Спасибо, что Вы сказали, что мы стояли у истоков, но на самом деле Юрий Павлович все организовывал, а мы бегали где-то рядом (смеется). Мы были тогда второкурсниками. Собственно, мы с первыми умниками одним поколением и были. Сейчас же уже поколение, как минимум, наших детей. Поэтому да, это совершенно другие дети, совершенно другая обстановка, другое культурное пространство.
- В одном из своих интервью Вы также сказали, что сегодня студент стал лучше. Однако очень многие преподаватели говорят обратное, в связи с чем такое Ваше мнение слышать удивительно.
- Это зависит от критериев. Стал лучше, стал хуже… Потому что то, что я вижу, вряд ли будут оспаривать некоторые мои коллеги: я говорю о некой открытости, о готовности какие-то вещи слушать. Говорю о той открытости, которой еще недавно не было. Говорю о той зашоренности, которая была в сове время еще.
Однако есть особенности, которые сохраняются и которые больше всего меня огорчают. Это несоответствие требований к себе и требований к окружающему миру. Здесь есть какя-то странная закономерность: чем больше человек требователен к себе (бывает по-разному, конечно, все мы разные), тем все-таки с большим терпением и пониманием он относится к окружающим и миру вообще. Если же человек максимально требователен ко всем остальным, то, как правило, такой человек от себя немного требует. И вот эта вот разбалансированность…
Приведу лучше пример, чтобы не быть голословным. Готовятся студенты к какому-то экзамену или зачету в последний момент или считают, что имеют право опоздать на занятия (я это очень быстро пресекаю – попросту не пускаю опоздавших) – а что такого? Ну да, я, говорят, пришел через двадцать минут. А вот когда, они сдают мне работу, они считают, что я должен все бросить и немедленно ее проверить. Это и есть странная обратная корреляция: требования к другим, мол Вы мне сделайте сразу, а я… ну, что такого? Опоздал на двадцать минут… Хотя если у тебя начинается пара в девять, без пяти девять ты должен зайти в аудиторию. Это крайний срок. Это не обсуждается.
- Спасибо за объяснение!
Владимир Романович, вернемся к «Умницам и Умникам». Если бы Вам выпала возможность принять участие в Олимпиаде, рискнули бы Вы пойти на дорожки?
- Знаете, я не очень хорошо себя помню в этом возрасте. Вернее, помню, но память вещь коварная. Твои преставления о прошлом меняются. Я сейчас даже не готов Вам сказать. В возрасте умников и умниц я жил в маленьком городе. Во время выпускного года обучения (я десять лет учился, не одиннадцать), в десятом классе моем, для меня Вы даже не представляете, что означало попасть в телевизор! Это и сейчас видно, особенно по ребятам из провинции, а умножьте это на цифру с тремя нулями и получите наши чувства тогда. Поэтому сложно сказать. Может быть, и рискнул бы: я очень хотел в МГИМО поступить. И насколько я понимаю, из нашего города – маленький городок в Северном Казахстане – я первый поступил, после меня поступали многие, а до меня нет.
- Протоптали дорожку?
- Да, можно и так сказать (улыбается).
- Следующий вопрос.
Вы многократно рассказывали о том, как познакомились с Юрием Павловичем. Знакомство произошло через книгу. Однако стоит отметить то, что через книги дети, подростки к Юрию Павловичу приходят в более позднем возрасте, чем то было у Вас. Скажите, пожалуйста, как это произошло? Как Вы нашли эту книжку, этого автора? Что Вас зацепило?
- Я посмотрел фильм. Сейчас я, если честно засомневался: первым фильм я посмотрел или прочел книгу. При том, что книжка «Шут», которую я и прочитал, была издана в СССР достаточно большим тиражом.
Вообще у книг тогда очень большие тиражи были. Но то, что сейчас, наверное, не будет понятно современным умникам и умница: мы жили в эпоху дефицита книг. Что это значит? Это значит, что мы, например, «Незнайку на Луне» нельзя было купить в обычном магазине. У меня был одноклассник и у него мама работала в книжном магазине. Из класса в тридцать человек книжка «Незнайка на Луне» у него была у одного из класса. И он был таким буржуином, у которого были все книги, которые были нужны. По-моему, я ее даже у него и брал «Шута» читать, если не ошибаюсь. Поэтому у меня и наложилось: фильм, книга…
Но книгу я много раз читал. Кстати даже сказать, недавно перечитывал с большим интересом. Детям советовал и сам перечитал, потому что, когда я детям своим что-то советую, я обязательно перечитываю, чтобы у нас впечатления были в одно время получены.
- Владимир Романович, Вы сказали про дефицит книг. Сейчас же информация в избытке. Это плюс или скорее минус для подрастающего поколения?
- Вы знаете, с одной стороны это плюс, а с другой – он оборачивается страшным минусом, потому что как говорит один мой коллега Дмитрий Петрович Бак – есть один такой замечательный филолог, литературовед – он говорит: «Доступность оборачивается невостребованностью». Это удивительная, но крайне неприятная закономерность. Все доступно, но при этом никто не читает.
Я думаю, «Незнайку на Луне» сегодня можно купить в разных изданиях, а мы росли когда, я помню, в девятом классе поехали в Екатеринбург – он Свердловск еще тогда назывался – и в общежитии философского факультета Уральского государственного университета мне дали на ночь (мы там ночевали) прочитать Юнга «Бессознательное». Это была машинопись. Современные дети, может, и не знают даже, что это такое. И для меня, Вы знаете, это было прикосновение к такому священнодействию почти. Вряд ли что-то я там понял, но я сейчас Вам об этом рассказываю, и я вижу этот текст! Карл Густав Юнг «Бессознательное».
- Удивительные воспоминания! Заставляют смотреть на сегодняшний достаток совершенно другими глазами.
Владимир Романович, Юрий Павлович называет Вас своим любимым учеником. Среди Ваших студентов Вы сейчас видите того, кого в будущем могли бы с гордостью назвать таким же учеником?
- Вы понимаете, вот эти отношения учитель-ученик, которые у нас с Юрием Павловичем сложились, еще на моем первом курсе, сразу как-то, быстро. Это вещь совершенно уникальная. Однако это дорога с двусторонним движением. Не бывает учителя без ученика и ученика без учителя. Это вообще большое счастье и большая редкость. Может, большое счастье ОТ ТОГО, что большая редкость.
Вот таких отношений с кем-то из моих, уже на сегодняшний день многочисленных учеников, у меня нет. Хотя я, собственно, и не Юрий Павлович (смеется). Почему я должен надеяться на какой-то такой формат?! Я со многими студентами поддерживаю общение, многих обнаруживаю в разных местах, кабинетах уже. У меня есть несколько человек, с которыми мы близко общаемся. Но это, у них надо скорее спрашивать, наверное.
- Все еще впереди!
- Спасибо!
- И заключительный вопрос: Владимир Романович, сейчас Вам по долгу службы приходится многократно общаться с представителями прессы. Всегда есть совсем немного времени на то, чтобы максимально точно ответить на вопрос журналиста, как можно более доходчиво изложить свою позицию. Умники сталкиваются с похожей задачей: у них есть 30-40 секунд на то, чтобы во время конкурса красноречия показать Ареопагу на что он способен и что именно он достоин занять первое место. Какие советы можете им дать?
- Не нужно пытаться сказать много в отведенное время. То есть, пусть это будет одна мысль, и она должна быть выражена четко, ясно и по возможности привлекательно. И да, нужно обязательно ярко начинать. Необязательно начинать с самой цитаты, данной Юрием Павловичем. Можно ей закончить. Это даже красивее может оказаться. Подвести к ней…
Я не понимаю, если честно, почему они все здороваются, если честно? «Здравствуйте, уважаемый Ареопаг! Здравствуйте, Юрий Павлович!» … Может быть, это свидетельство воспитания вежливости? Это, наверное, неплохо – пусть здороваются тогда.
Но вторая фраза – хорошо, не первая – она должна быть самой сильной, самой яркой, самой эффектной. Она должна сразу цеплять внимание!
Мы используем файлы cookie. Подробная информация в политике конфиденциальности. Вы можете запретить сохранение cookie в настройках своего браузера.
