- Твардовский сказал, Татьяна Васильевна, что у каждого свой Пушкин. У Вас какой?
- У меня, как раз, Пушкин классический. То есть, не Пушкин-историк, о котором мы говорили. А Пушкин-поэт, Пушкин-писатель, потому что он гораздо чутче понимает дух истории, когда занимается своим делом.
- Когда я говорил о Пушкине-историке, я имел в виду не только его исторические произведения. А "Борис Годунов"?
- Вот я про это и говорю! Когда он занят своим делом, пишет трагедию "Борис Годунов"...
- То есть, Вам нравится Пушкин-историк, но когда он это делает стихами?
- Да, совершенно верно! Тогда он бОльший историк, чем когда он это делает через прозу.
- Но ведь для того, чтобы все это так здОрово написать, нужно ведь было основательно изучить историю...
- Неспроста "Бориса Годунова" он посвящает Карамзину. Пушкин, в общем-то, железно следует за ним. А Карамзин следует за новым "летописцем". И поэтому они выдают совместно, так сказать, одну из версий проходивших событий.
- Там всё было не совсем так. Ведь Пушкин сделал это посвящение уже после того, как всё было написано, а Карамзин умер. И Пушкина просто попросили, чтобы он это сделал. Там надо еще разобраться - у нас это еще будет в следующей передаче.
- Он нигде не противоречит версии Карамзина, тем не менее.
- Вот это отношение к Петру пушкинское... Вы одобряете?
- Оно Александра Сергеевича очень сложное. С одной стороны, восторженное. С другой, весьма критическое.
- А где эта "другая сторона"? С Достоевским не путаете?
- Нет-нет. Более того, Пушкин даже говорил, что Петр был настолько уверен в своем могуществе, что презирал человечество гораздо больше, чем Наполеон и многие другие. Так что, вот Вы обсуждали с ребятами законы, написанные "кнутом" и мудрые пожелания... Слово царя и есть закон!
- А Ваш любимый историк - Ключевский?
- Да, совершенно верно.
- Вы - ученица Ключевского. И поэтому Вам можно задавать такие вопросы, которые, в общем трудно задавать другим историкам - они сразу как-то замыкаются. Такой художник, как Пушкин - да и вообще художники этого уровня, - сами понимаете, когда они вступают в "исторический мир", у них возникают, мне кажется, личные отношения. Пушкин и Петр... Мне кажется, они вселяются друг в друга... Как Вы думаете?
- Вот, как раз, "Медный всадник". Вы спрашивали об отношении Пушкина в Петру. Тут и сам Петр неоднозначный, и отношение Пушкина неоднозначное: от восторга до осуждения. Трагедия "маленького человека", которого не замечают...
- "Маленький человек" - это понятно. Это нельзя приписывать Пушкину. Но там есть строка, например: "И всплыл Петрополь, как тритон...". Это не глазами Евгения, это - авторская строка: назвать Петрополь тритоном. А тритон - не очень хорошее создание.
- Согласна.
- Очень интересный писатель и критик Георгий Адамович высказывает крайне интересную мысль. Я ее выписал, чтобы Вы мне объяснили: "Может быть, настоящие царство Пушкина еще впереди?".
- Ой, безусловно! Поскольку Пушкин - такой человек, который, как и все мы, мечтал о России, которая ближе всего к истине, заключенной в Евангелие. Но поскольку до этого нам еще идти и идти...
- А какая она - Россия?
- То, о чем писал Пушкин - оно впереди. Та Екатерина Вторая, которую мы видим в "Капитанской дочке" - это же идеальная Екатерина Вторая, которой не было в прошлом. Но которую Пушкин подает как образец того правителя, который должен быть.
- Тогда, продолжая Вашу мысль, Гринёв? Это - то офицер, который когда-нибудь будет?
- Будет! Пока таких, наверное, нет, но "Гринёв" будущего еще впереди.
- Страшный вопрос тогда возникает... А "Пугачёв" будущего тоже впереди? А Петр?
- Вот Пугачёв и Петр у него не идеализированные. Они у него такие... Настоящие.Поэтому я и говорю, что Пушкин, когда пишет свои художественные произведения, гораздо лучше и четче понимает и прошлое, и будущее.
Мы используем файлы cookie. Подробная информация в политике конфиденциальности. Вы можете запретить сохранение cookie в настройках своего браузера.
